[virin]

Не смог не взять к себе. Слов нет, очень тронуло.

05.12.2011 в 22:36

Пишет  Hodie:

Фандом: соционика
Персонажи: Габен и Гексли, фоном фем-Гамлет
Автор: Бикочу
Заявка: Габен/Гексли. Дети, сбежавшие из приюта. Заглядывать в окна домов. "Смотри, какая ёлка! И столько подарков... Как думаешь, если бы мы жили в таком доме, к нам бы пришёл настоящий Дед Мороз?"

Не вините себя,
Не кляните меня,
Что для вас я не слишком хорош.
Мне за радость от вас
В темный день, в светлый час
Подобрать закатившийся грош.
Может быть, я не вышел ни ростом, умом
Но душою всегда постою
За друзей, за мечту, за свободу свою,
За свой так и не сбывшийся дом.

Ботинок скользнул по обледеневшей ступеньке, нога поехала вниз, и Габен, зашипев, вцепился в металлические перила. Руку без варежки обожгло, как огнем, но это было уже неважно – выбраться, не создавая лишнего шума, было первостепенной задачей. Осторожно, стараясь ступать только на середину любовно посыпанной песком лестницы, он практически неслышно сошел вниз, прокрался к стоящей в нескольких шагах собачьей будке и замер за ней.
Конечно, он все рассчитал. Время после ужина было самым удачным: сестры занимались старшими воспитанниками – пересчитывали их по головам, отбирали недопустимые в приюте сигареты… На мелких, вроде него, внимания не обращали, только еще раз напомнили помолиться на ночь. Да, не нужно было на исповеди признаваться, что он часто забывает просить у Бога послать ему благословения на сон грядущий.
Он переступил ногами – декабрьский морозец понемногу забирался под короткие штанины старых брюк, щипал за кожу лодыжек, от чего она покрывалась странными пупырышками. Как-то раз они с Гексли пробовали высовывать ногу через дверь на мороз, сами оставаясь внутри, но пупырышки не появлялись. Они вообще приходили очень редко и всегда приводили своим появлением хозяев в дикий восторг. Дон, правда, говорил, что знает особое заклинание вызова мурашек. Да, так и назвал – му-раш-ки. Вот глупый, мурашки – это же насекомые. И вызова никакого нет. Врал он все.
В освещенной арке окна появился силуэт. Сестра Маргарет, Габен ее узнал сразу. Никто другой в приюте больше не ходил с тростью. Даже старые не ходили. А она ходила. Узкая палка взметнулась в воздух, обвиняющее указывая на кого-то в глубине комнаты. Габен поежился. Сестра Маргарет – вот еще одна причина, по которой в этот Новый Год «Дом призрения для детей-сирот» обойдется, пожалуй, без его участия. Весьма прохладные отношения с этой молодой женщиной не перерастали в конфликт только из-за Гексли, который делал щенячьи глазки. Сейчас она могла из принципа проверить всех воспитанников, а попадаться, когда уже почти сбежал – слишком глупо. Габен поплотнее запахнулся в курточку, пряча нос в колючий шарф, и, наступив на забытую кем-то из девочек куклу, нырнул за угол.
Лондон накрыл его, стоило только сделать шаг из подворотни. Действительно накрыл – бросился сверкающими витринами в глаза, переливами дверных колокольчиков зазвенел в ушах, топот лошадиных копыт и скрип колес экипажей дополнили предпраздничный гомон большого города и заставили на несколько секунд замереть в благоговейном восторге. Щеки Габена раскраснелись, а глаза жадно ловили каждый праздничный атрибут, каждый огонек. И даже обычно лениво чадящие фонари в этот вечер светились как-то особенно гордо от того, что они были причастны к этой сверкающей феерии.
Маленький шажок… Другой, третий… И вот он уже рванулся бежать – скорее к этой цветной красоте, посмотреть, потрогать, ощутить!
- Ай! Что?! Тьфу… - Габен больно шлепнулся на дорогу, укусив собственный шарф. Кто бы это? – Ну конечно.
Ну конечно, кто бы это мог быть, если не он – Гексли стоял рядом и держал его за шарф, как кучер держит лошадь за поводья.
- Ну и чего ты за мной увязался? – Габен поднялся, отряхиваясь. Вытянувшиеся на коленках коричневые брюки теперь щеголяли темно-серыми пятнами грязи. Гексли виновато улыбнулся.
- Просто увязался. Мне интересно стало, куда ты пошел.
Он был маленький, лопоухий, и виновато пыхтел. Габен вздохнул и оглядел приятеля.
- Ты бы хоть шарф надел. Холодно же, - действительно, последнюю неделю подмораживало. Лондон, с его повышенной влажностью, превратился в огромный каток, на котором было весело бегать на коньках и совсем не радостно – в тонких ботинках. Впрочем, другой обуви у приютских детей сроду не водилось.
- Да я… - Гексли замялся, а Габен вздохнул. Ну конечно, какой там шарф – увидел, что друг куда-то исчез, набросил на себя первое, что под руку попалось, и бросился следом, абсолютно не думая о последствиях.
- На, держи, - колючее тепло обернулось вокруг шеи тут же покрасневшего Гексли.
- А ты как же?
- А мне тепло.
- Правда?
- Правда. Пойдем лучше посмотрим, что есть.
Взяв друга за руку, Габен потянул его в сторону сверкающей паутины улиц.
- Все светится… - Гексли восхищенно вертел головой по сторонам. Габен улыбнулся уголками губ. Да, вот чего ему не хватало – такого открытого и искреннего выражения эмоций. Гексли был старше на год, ему было целых тринадцать, но всегда признавал в друге лидера. Габену иногда казалось, что их перепутали возрастом. Но рядом с Гексли всегда было хорошо и тепло. Возможно, тот чувствовал то же самое, иначе не вертелся бы постоянно рядом, как привязанный. У него своя группа была – вон, Наполеон оттуда же. Вечно вокруг себя компании собирал.
- Смотри, там лошади! – Гексли, округлив глаза, уже тащил Габена к витрине шоколадной лавки. Верно, лошади. И зайцы, и фазаны, и слоны… Шоколадное великолепие сытно поблескивало боками в свете свечей, так и манило к себе.
Рот наполнился слюной. Габен сглотнул и поморщился.
- А если стоять у двери, то можно почуять запах, - Гексли рассказывал об этом, как о достойном открытии. – И как будто бы поел.
Габен покосился на него и поморщился. Вкус шоколада был им известен – однажды он сам украл толстощекого сладкого зайца, а потом они с Гексли, прячась от всех в старом классе, делили его, торопясь и проглатывая целыми кусками. Габен облизывал пальцы, а Гексли смеялся, рисуя на щеках шоколадные узоры. А потом им влетело. Розги очень болезненны, особенно, когда тебе достается за двоих. Разумеется, сразу было ясно, кто виновник кражи. Тогда он простоял на коленях с молитвами всю ночь.
- Пойдем отсюда, - Габен хмурился. В своем нищенском одеянии они на этом празднике жизни были лишними.
- Ага, сейчас только… Ой, смотри! – в двери лавки вошла богато одетая дама. Золотисто сверкнул мех теплой шубки, толстый усатый кондитер разулыбался, стараясь произвести впечатление на посетительницу. – Какая красивая, - восхищенно выдохнул Гексли, во все глаза рассматривая женщину. Габен пожал плечами. Красивая, да. Накормила бы – совсем прекрасной стала. – Покупает. Ой, сколько покупает! – Гексли непроизвольно облизнулся, а Габен понял, что прозевал.
- Слезь немедленно! – стащил с подоконника подтянувшегося на руках Гексли он на секунду позже, чем их заметил хозяин магазина. – Бежим! – Габен дернул друга за руку и рванул вперед по улице.
Витрины мелькали и прыгали в глазах, огоньки плясали, как маленькие ангелы в том мире, где все принадлежало богатым детям. У их мира, мира бездомных, сирот, калек, не было ангелов. А может, они и были, да сами такие же. Калеки бескрылые, ангелы на побегушках.
- Фууууух… - они привалились к какому-то забору, тяжело дыша. Быстрый бег разогнал кровь по венам, холод исчез, наоборот хотелось скинуть курточку и побежать, раскинув руки, и чтобы ветер продувал насквозь…
Гексли тряс головой. Видимо, ему тоже в глаза напрыгали эти огоньковые ангелы.
- Нет, я не хочу оттуда уходить! Мне там понравилось. И у стекла было теплее.
- Ты хотел получить метлой по спине? Или сразу отправиться в приют? О, сестра Маргарет будет очень счастлива.
- Да ничего такого я не хотел, - Гексли надулся. – И сестра Маргарет очень даже ничего.
- Конечно, - Габен скривился и отвернулся, высматривая, куда бы направиться дальше.
Гексли фыркнул, но ничего не сказал. Габену это не понравилось. Лучше бы друг возмущался или пропускал мимо ушей.
- Ну ладно, ладно, забыли. Пойдем дальше смотреть?
Гексли, все еще насупленный, кивнул, а руку Габена сжал сильнее, чем обычно.
Они шли прямо, нигде не останавливаясь. Пабы, уже полупустые в этот час, периодически выпускали из своих дверей нетрезвых посетителей. К ним тут же подъезжал экипаж, возница помогал забраться внутрь, и лошадка бодро убегала, увозя гуляку домой. Гексли пару раз порывался что-то спросить, уже открывая рот, но быстро сникал, думая о чем-то своем. Габен снова почувствовал, что замерзает. Витрины уже тоже понемногу гасли, укладывая спать шоколадную лошадь, деревянного Щелкунчика, и даже ухмыляющуюся свиную голову, от которой Гексли был оттащен с закрытыми глазами – чтобы не испугался. Казалось, город погружался в какой-то особенный сказочный сон на одну ночь, чтобы завтра проснуться в новом году таким же новым, совсем другим. И даже страшная свиная голова будет улыбаться по-доброму.
- Куда он едет? – вопрос прозвучал внезапно, Габен не успел сориентироваться.
- Кто?
- Ну он, - Гексли стоял, наклонив голову на бок, и задумчиво, даже как-то с какой-то грустью во взгляде, наблюдал за позвякивающей железной дорогой. Маленький паровоз ехал по кругу, пропадая в туннеле и снова появляясь совершенно с другой стороны. – В нем же нет пассажиров. Куда он едет?
Габен замялся. Гексли иногда задавал такие вопросы, даже над смыслом которых приходилось поломать голову.
- Он едет… ну…
- А, я знаю! – слава Богу, отвечать на эти вопросы сам себе Гексли тоже умел. – Он развозит подарки!
- Подарки развозит Санта Клаус, ты что, не знаешь? – Габен тер руки одна о другую. От холода и ветра они превратились в две ледышки, которые было не отогреть никаким дыханием.
- А я хочу, чтобы этот поезд развозил, - упрямо тряхнул головой Гексли.
- Но он же маленький.
- А ты что, большие подарки получаешь? – Гексли покосился и улыбнулся. – Ладно, все хорошо. Пойдем?
- Пойдем.
И они пошли дальше. Вместе с ними пошел и снег, отмечая следы четырех маленьких ног. Красивый, хлопьями. Снег блестел, Гексли смеялся и пытался поймать его на язык, для чего широко разевал рот и становился похож на лягушку.
А потом был дом. Занавески плохо скрывали происходящее внутри. А внутри была елка. Большая, с подарками, пушистыми колючими лапами и яркими игрушками. В приюте на Рождество тоже ставили елку, но гораздо меньше, да и ту за три дня обдирали. Кому-то приглянется что-то из игрушек, которые мастерили сами же, кто-то просто любит запах хвои – утащит к себе и спрячет под подушку веточку… Ходили слухи, что даже сестра Маргарет любила жевать зеленые иголочки. Ну и, разумеется, все подарки были строго регламентированы.
- Смотри, какая ёлка! И столько подарков... Как думаешь, если бы мы жили в таком доме, к нам бы пришёл настоящий Санта Клаус? – Гексли буквально прилип носом к стеклу, от его дыхания на окне образовалось мутное пятно, которое он все время протирал.
- Я не знаю. Может быть, - Габен устал. Всего этого было немножко слишком. Нет, он мог бродить ночь напролет, не раз приходилось. Просто… Наверное, слишком много пришлось открываться за один вечер. Слишком много огоньковых глаз заглядывало в душу, а Габен этого не любил. Пусть маленький поезд везет в никуда свои маленькие подарки. А он устал.
- А ты бы хотел жить в таком доме? – Гексли, почувствовав перемены в настроении друга, отлип от стекла и приблизился, в лицо заглянул. Огромными карими глазищами как в душу посмотрел. Еще один огоньковый ангел, подумаешь.
- Честно говоря… - Габен замешкался, но ответ пришел сам собой. – Да. Если бы ты жил там же. А так – ну и зачем мне эти подарки, если не с кем будет их распаковывать? – Гексли просиял.
- А я бы тоже хотел. И не хотел. Ну, ты понял, - он махнул рукой, улыбаясь. – Пойдем домой?
- Домой? – Габен искренне удивился. – Я собирался встретить новый год здесь, на улице. Подальше от всех и от сестры Маргарет.
- Но там же тепло, - Гексли переступил с ноги на ногу и дернул плечами. – Я просто… замерз.
- Ну так и иди один, - брякнул Габен. – Я тебя с собой не звал.
- Габен, - голос Гексли был подозрительно тих. – Пойдем, пожалуйста. Пойдем домой.
А Габен резко все понял. Стоя на улице под холодным ветром, когда рядом теплый, но чужой дом с елкой, подарками и пирогами…
- Пойдем, - он кивнул, пряча руки в карманы и чуть улыбнувшись. – Но перед сестрой Маргарет ты сам объясняться будешь. Тебе она нравится, вот ты и придумывай.
- Знаешь, ты слишком суров к ней, - Гексли вприпрыжку бежал рядом, радостный, но упрямо стоящий на своем. – Она хорошая, просто постарайся с ней не спорить.
- Я буду спорить, если мне что-то не нравится, - Габен пыхтел.
- Но тогда она может тебя наказать, - это было резонно. Габен вздохнул.
- Ну хорошо, хорошо. Договорились. Я не буду с ней спорить, но полюбить ее ты меня не заставишь.
- Знаешь, ты все-таки подумай. Она мне на прошлой неделе отдала лишнее яблоко.
- Лишнее, заметь.
- Да ну чего ты? – Гексли разозлился. Может хоть раз меня послушаешь? Мне кажется, я разбираюсь в людях.
- Я тоже.
- Ты – упрямый баран!
Так они и шли по улице, но уже обратно. Теперь спала улица, спали витрины, их жители, жители города… А может и не спали, а ждали наступления праздника.
- Подожди, - Гексли остановился, у него развязался шнурок. Габен терпеливо затормозил. – А ты вообще в курсе, что на Новый Год принято загадывать желания?
Габен пожал плечами и зевнул. На Новый Год принято спать, потому что ночь.
- Знаешь, а я бы загадал, - он выпрямился, чуть попрыгав, лихой и бесшабашный. – Чтобы тебе понравилась сестра Маргарет. Потому что сам ты слишком упрям, чтобы это осознать.
- А я бы загадал, чтобы ты сейчас от меня отстал, - фыркнул Габен, устало отмахиваясь от него.
- А я бы… Я же помочь хочу, - Гексли отошел на пару шагов, глядя на него все увеличивающимися глазами, а может, это Габену казалось, что они увеличились. – Я всегда так старался, просто посмотри!
И Габен смотрел. Гексли, маленький, в его колючем шарфе, в ботинках с торчащими шнурками, лопоухий, большеглазый, и слишком быстрая лошадь. Слишком пьяный возница. Большой, толстый кучер. И слишком маленький Гексли. Чересчур быстро все произошло. Так до конца и не завязанный ботинок отлетел в сторону, а Габен успел подумать, как же, наверное, холодно будет в одном ботинке-то.
Лошадь остановилась, приподнявшись на дыбы и громко заржав. Толстый усатый кучер спрыгнул вниз, но увидев лежащего Гексли только плюнул рядом. Приютские. Никому не нужные.
Габен на деревянных ногах шел шел к другу, когда услышал истошный женский крик. А когда обернулся, то увидел, как сестра Маргарет, вскинув свою трость, ударила кучера по лицу. Она была растрепана, простоволоса, длинные пряди ее рыжих волос падали на лицо.
Она дикими глазами смотрела на Габена, а тот обнимал оброненный ботинок и выл в небо.
Где-то вдалеке бил Биг Бен.